«От героев былых времен…» и не только

Поколения «рожденных в СССР» хорошо знают песню из кинофильма «Офицеры», начинающуюся словами:

От героев былых времен
Не осталось порой имен…
………………………………….

Ее завершающий куплет звучит как клятва верности:

Нет в России семьи такой,
Где б не памятен был свой герой,
И глаза молодых солдат
С фотографий увядших глядят.
Этот взгляд словно высший суд
Для ребят, что сейчас растут.
И мальчишкам нельзя
Ни солгать, ни обмануть,
Ни с пути свернуть.

Когда этот фильм в 1971 году вышел на экраны, никто не сомневался, что так оно и есть. Но уже через двадцать лет те же самые мальчишки, став взрослыми, «подшучивали» над ветеранами — «Если бы вы в сорок первом под Москвой не уперлись, то сейчас пили бы «баварское»».

Не все, конечно. И в «лихие девяностые» в России нашлось достаточно тех, кто, как их отцы и деды в сорок первом, «уперлись» и удержали ее на краю пропасти. Но и тех, кто «солгал, обманул и с пути свернул» тоже оказалось немало.

И, судя по тому, что происходит сегодня, война между нами — кто за Родину, и теми, кто за то, чтобы продать ее коллективному Западу, продолжается.

А знаете, что в этой войне самое удивительное? Я думаю то, что мы, хотя нас больше и мы сильнее, действуем фактически по законам подполья, когда наши имена становятся известны только после нашей смерти. И то далеко не всегда. А о «героях иных времен» мы знаем зачастую больше, чем о своих современниках.

Это неправильно.

Почему?

Необходимость поддерживать память о погибших у нас любят объяснять словами «Реквиема» Роберта Рождественского:

Это нужно —
не мертвым!
Это надо —
живым!

Все правильно. Но живым «это» надо не только о героях, ставших историей, но и о героических современниках.

Зачем?

Да потому что люди, особенно молодые, должны иметь перед собой живые примеры для подражания.

И у нас такая память «о живых примерах» когда-то была. Челюскинцы, стахановцы, герои сверхдальних перелетов… До войны им устраивали настоящие триумфы, когда лимузины с открытыми верхами везли их по центральным улицам советской столицы, тротуары которых были заполнены ликующим советским народом. Тогда дети на вопрос — Кем ты хочешь стать, когда вырастешь? — отвечали — Чкаловым, Папаниным, Стахановым…

И это были абсолютно реальные, исполнимые желания, потому что Чкалов, Папанин, Стаханов были живы, молоды, счастливы. Их можно было увидеть не только в кино. С ними можно было встретиться, поговорить, спросить их о том, как они стали такими, какими стали…

Пусть кто-то сегодня считает, что это были «дутые» герои, созданные советской пропагандой. Но они были.

Последними такими героями стали космонавты первого набора. Им еще устраивали триумфы. Их именами называли детей, и дети мечтали, когда вырастут, стать космонавтами.

Потом космонавтов становилось все больше, и их фамилии перестали запоминать. Хотя они по-прежнему рискуют жизнями, попадают во внештатные ситуации и совершают подвиги.

Беда в том, что нам об этом перестали не то, чтобы совсем рассказывать, а стали рассказывать как-то походя, скороговоркой, а то и через губу, короткими заметками и комментариями в несколько предложений в новостях.

Мы больше не знаем имен наших героев-современников. Ни военных, ни ученых, ни инженеров с рабочими.

Музыканты, актеры, спортсмены, телеведущие, политики… Их имена и лица мы знаем и помним, тому, что они нам говорят, верим. Или не верим.

Я не против представителей этих профессий, но реальная жизнь не ограничивается сферой их деятельности. Более того, их деятельность зачастую является лишь симулякром — имитацией, неполноценной копией реальной жизни.

Эти люди только говорят нам, что мы должны делать. А это суть манипулирования — деятельности, направленной на то, чтобы заставить нас поступать без учета наших интересов, так, как хочет манипулятор.

Выбор у человека появляется, когда он учится не у тех, кто говорит ему — делай, как я сказал, — а у тех, кто показывает на собственном примере, как надо делать. И не только в героическом прошлом, но и в не менее опасном и сложном настоящем.

Поэтому России как никогда нужны всенародные герои. Не только павшие, но и живые.