Журналистика

По большому счету, вся наша жизнь «вертится» вокруг информационных потоков. А с приходом «эры ковид» сие явление стало особенно заметным. Человеческая активность все больше и больше перемещается в интернет. Мы общаемся с родными и близкими по видеосвязи; делимся своими мыслями и мнениями по тому или иному поводу на страницах социальных сетей; узнаем новости и принимаем участие в общественной жизни через сайты и форумы, там же мы обсуждаем политические сюжеты, критикуем или напротив хвалим власть. Мы сейчас много чего делаем в интернете и это не плохо, и не хорошо – так есть.

При всем при этом мы не забываем ругать журналистское сообщество, обвиняя его в том, что это именно оно формирует общественное мнение, но забываем, не принимаем во внимание один существенный факт: как журналистская деятельность влияет на общество, так и общество влияет на журналистскую деятельность. И еще одно немаловажное уточнение: сегодня работать с информацией может любой человек. Для этого уже не нужно специальное образование.

Если углубиться совсем уж в историю, то будет понятно, что изначально ни о каком обучении для «людей пишущих» и речи не шло. Все нарабатывалось на собственном опыте. Со временем, конечно, стали появляться какие-то общие для всех приемы, вырабатывались моральные нормы, специфическая репортерская стилистика и т.д. И, в конце концов, пришли к тому, что накопленный опыт стали передавать в учебных заведениях. Современный факультет журналистики одаривает студентов большим количеством дисциплин и, вообще-то, нельзя сказать, что там есть что-то лишнее.

Но суть вопроса все-таки в том, что вот есть действительно специально обученный человек и его работа по освещению событий – хорошая, честная, качественная работа – остается незамеченной.

А вот сплетни мгновенно распространяются и оказываются на острие информпотока. Взвешенный, выверенный журналистский материал вызывает в читателе недоверие, а запущенная кем-то сплетня воспринимается без малейшего критического осмысления. Почему?

Честно говоря, у меня в ответ на этот вопрос есть только предположения, я сама плохо понимаю причины данного явления. Поэтому предлагаю читателю совместно поломать голову над данным вопросом.

Почему откровенная ложь Дудя воспринимается «на ура», а документальные кадры бесланских событий называют фальшивкой? Почему то, что меньше всего имеет отношения к расследованию, а являет собой откровенный пасквиль от ФБК, воспринимается за истину, а расследования корреспондентов ВГТРК Сладкова, Петрова, Соболева и т.д. вызывают сомнения? Примеров можно приводить множество, но, думаю, для понимания вопроса перечисленного, достаточно.

Я выскажу свое предположение по этому поводу и, надеюсь, читатели в комментариях выразят свое.

Любое событие – это информационный повод.

Как работает журналист, корреспондент, репортер? В принципе, перед всеми этими людьми стоит одна задача – зафиксировать событие или явление. Так как оно есть. Зафиксировать и поведать читателю, зрителю, слушателю.

Но ни один человек, ни одно издание, и даже ни один медиахолдинг не способны охватить все события и явления. Поэтому у нас есть издания и каналы разной направленности: «Российская Газета», «Известия», «Новая газета», РБК, Медиазона, ТНТ, РЕН, Россия-1, Домашний и т.д. И, понятно, что люди, в этих СМИ работающие, будут смотреть на событие через призму того какой темой занимается их издание или канал. То есть понятно, что ТНТ будет любое событие рассматривать на предмет, можно тут «пошутить» или не очень, РЕН – искать что-то околомистическое, Россия-1 упомянет в новостях.

Каждое издание или канал постараются увидеть в событии что-то свое. Такой подход – это тоже журналистика, так поступать можно, но по сути своей, это, что называется, «игра на грани». «На грани» поскольку при таком подходе велик искус чуть-чуть сместить восприятие читателя, зрителя «в свою сторону». Чуть-чуть. Тут даже не надо какие-то «особые приемчики» вводить. Например, достаточно в небольшом тексте дважды выразить одну и ту же мысль разными словами. А в публикации вставить в правый верхний угол текста тематическое фото. Чуть-чуть… Можно даже в тексте сделать смешную орфографическую ошибку – это заставит читателя обратить на текст более пристальное внимание. В видеосюжете можно так же заострить внимание зрителя на определенном видеоряде, а при произнесении текста немного «поиграть» интонацией, паузами или подчеркнуть сказанное жестами.

Вот это чуть-чуть «в мои ворота» всегда сложно выдерживать и очень легко переступить грань, за которой освещение события превращается в подтасовку. Думаю, перечислять такие «заступы» смысла не имеет, просто включите телевизор или откройте ту же Медиазону… Можете почитать твиттер Яшина.

Кстати, сейчас как раз разгорается травля актрисы Татьяны Васильевой бравыми оппозиционерами. Она посмела выразить свое мнение относительно выступления оппошизофюрера перед евродепутатами и присвоила ему звание «Иуда». Ну вот, посыпалось.

Итак, как должно быть освещено событие, чтобы исключить вот это пресловутое чуть-чуть? Всесторонне.

Событие должно быть освещено всесторонне и в одном сюжете или тексте.

Но если поступать таким образом, то получится огромная статья, примерно такая, как в советских газетах – на разворот, а вместо видеосюжета – документальный фильм. Сегодня кто-то это смотреть захочет? Нет. Скучно и занудно.

Значит, журналистам нужно делать порой нелегкий выбор и чем-то жертвовать, чтобы донести до читателя суть происходящего.

Я попробую проиллюстрировать свою мысль примером фильма Бориса Соболева «Идущие к черту». В свое время фильм прошел довольно успешно и, возможно, кого-то и отвратил от обращения к колдунам-ведьмам. А у кого-то вызвал волну скепсиса и напротив, заставил искать «настоящих магов». Почему именно этот фильм? А здесь как раз хорошо проявлено вот это самое чуть-чуть.

Смотрите, тема магии давно обсуждается и обсуждается именно в негативном ключе. Светские люди говорят о шарлатанстве, Церковь – о грехе. Уже противоречие. Одна сторона – научная, светская – говорит о том, что все, что связано с темой колдовства, магии – шарлатанство и ложь. Церковь же признает колдовство и объявляет его грехом.

В фильме Соболева показана только одна точка зрения – светская. Сам фильм повсеместно обличает ложь, мошенничество, алчность.

Зритель, который отсмотрел не один сезон «Битвы экстрасенсов» помнит, что программа создавалась при участии профессора Виноградова. Что проект какое-то время курировал именно он, что в программах до сих пор принимают участие представители правоохранительных органов… И зритель настораживается: а не дурят ли меня? Потом вспоминает про то, что церковь считает колдовство грехом и делает для себя вывод: показанное в фильме – правда, но эта правда не трогает его убежденности в том, что колдовство и колдуны существуют. И вместо того, чтобы идти к врачу или психологу, пойдет искать «настоящую бабку».

Можно было ввести в фильм мнение того же Виноградова? Поговорить с церковниками на тему того, почему они до сих пор понятие колдовства не перевели в разряд несуществующих и не объявляют с амвона о грехе мошенничества? Взять интервью у ученых, которые изучают резервные возможности человеческого организма?

Наверное можно, но тогда бы фильм не имел именно осуждающей шарлатанов направленности. Пришлось бы говорить немного о другом и предметно разбираться в вопросе. Вот последним – разбирательством – и пришлось пожертвовать, чтобы отвратить легковерных людей от мошенников. Может хоть кого-то это остановило.

Понимаете?

И примерно таким же образом приходится работать практически со всеми темами и сюжетами в настоящее время. А вот ФБК, поняв суть и принцип работы журналистов, как раз и вклинивает свои расследования в «слепые зоны». В то, о чем не спросил журналист или съемочная группа, освещающая материал только с одной стороны. А придать достоверность сюжету поможет пара интервью. Можно стоять с микрофоном на улице и задавать один и тот же вопрос прохожим, и вы обязательно найдете трех-четырех человек, которые скажут вам именно то, что войдет в ваш видеосюжет. А остальными двумя сотнями мнений можно и пренебречь.

Вот такая картина получается. Картина, которая говорит о том, что и читатель, и зритель все-таки имеет влияние на то, что ему предлагают к просмотру или к прочтению.