Политика, настоящая любовь и толерантность

Добрый день, дорогие друзья, у нас экстренные новости из мира животных. Хотя люди тоже животные и все так запутано, поэтому давайте кое-что проясним.

Мир сегодня занят Афганистаном, поэтому новостная повестка крутится вокруг Кабула, эвакуации, талибов, афганских коллаборантов и будущего этой страны. Новости оттуда не прекращаются ни на минуту, скоро 31 августа и Запад очень спешит поскорее убраться из Афганистана с наименьшими потерями.

Но мир не ограничивается только горами Гиндукуша, даже в этот весьма сложный период — вы не поверите, но в мире есть даже любовь, которая тоже стремится прорваться в новостную ленту. Вот об этой любви мы сегодня и поговорим.
Нет, речь не трестах гендерах. И не о правах сладеньких, тьфу на них — и на сладеньких, и на их вечное нытье о правах. И даже не о любви между мужчиной и женщиной, хотя именно она и достойна воспевания.

Короче, хватит ходить вокруг да около.

Полагаю, что каждый из нас хотя бы раз в жизни бывал в зоопарке. Ну или хотя бы видел его по телевизору, так что имеет представление, что это такое. Люди, бродящие толпами и поодиночке от клетки к клетке, животные разной степени замордованности жизнью, сотрудники зоопарка, ухаживающие за животными — в общем, вполне привычное для нашей цивилизации явление.
Итак, тридцать лет назад в зоопарке Антверпена (Бельгия) появилась молодая самочка шимпанзе по кличке Чита. До этого обезьянка жила у людей, так что с социализацией среди своих сородичей у нее были определенные проблемы.

Казалось бы, Чите удалось преодолеть недоверие других шимпанзе и она довольно неплохо устроилась в своей небольшой стае — еда по расписанию, ветеринары по мере необходимости, а где-то там за прутьями клетки нескончаемый людской поток, к которому быстро привыкаешь и перестаешь замечать.
Однако четыре года назад у клетки с шимпанзе впервые появилась бельгийка Ида Тиммерманс — и ей так понравилась Чита, что тетка стала посещать зоопарк по несколько раз в неделю.

Естественно, сотрудники зоопарка моментально заметили эту посетительницу — да и странно было бы ее не заметить, если тетка начинает слать обезьяне воздушные поцелуи и принимать наиболее эротишные, по мнению самой тетки, позы.
Напомню — это продолжалось четыре года, из недели в неделю, пока наконец-то антверпенский зоопарк официально не запретил Иде Тиммерманс приближаться к загону с шимпанзе. Правда, запрет просуществовал всего день, ибо тут уже возмутились правозащитники и всякие экологи с зоологами — дескать, гадкая администрация зоопарка покусилась на право свободы выбора, как самой Иды, так и Читы.

«Я люблю это животное, и он любит меня. У меня больше ничего нет. Почему они хотят это отнять?», — заявила Тиммерманс в «Ньюсуик». «У нас роман, я просто скажу.»

В ответ на слова мисс Тиммерманс зоопарк сообщил следующее:

«Животное, которое слишком сосредоточено на людях, менее уважаемо своими сверстниками. Мы хотим, чтобы Чита как можно больше походила на шимпанзе».

Это выглядело бы смешно, не будь само явление частным случаем более широкой политики терпимости общества Запада ко всякого рода девиациям. Публичное убийство жирафа Мариуса в датском зоопарке в феврале 2014 года — это уже история, сравнимая только со средневековой дикостью и мракобесием. Напомню, что полуторагодовалого жирафенка убили в присутствии детей. Это произошло 9 февраля, а уже на следующий день по всей Дании прокатились массовые акции протеста против такого «просвещения».
И как, помогло? Нет, после Мариуса точно так же публично были умерщвлены еще четыре льва — и все там же, в зоопарке Копенгагена.

Нынешняя история с мисс Тиммерманс характерна тем, как быстро появляются защитники у таких людей — в дело моментально включаются не только общественные деятели и организации, но и мейнстримовые СМИ. Именно масс-медиа и формируют отношение общества к подобным вещам — и если русские и китайцы до сих пор помнят про жирафа Мариуса, то в самой Европе о нем давным-давно забыли. Никто не понес наказания, никто не подал в отставку, европейское общество в итоге приняло этот факт, как часть свое повседневной жизни.

Иде Тиммерманс снова разрешено посещать Читу столько раз, сколько она пожелает — и это уже новая нормальность для Европы. Однако здесь есть очень серьезная проблема, которую сами европейцы осознать не в силах — мигранты из более традиционных социумов никогда не согласятся ассимилироваться с обществом, в котором подобные штуки стали реальностью.
Мигранты приучены к тому, что на их исторической родине за такое казнят или садят в тюрьмы. Это своеобразный алгоритм защиты общества от внутреннего распада, выработанный тысячелетиями — история раз за разом доказывает, что слишком толерантные ко всем этим безобразиям страны и империи обречены на исчезновение.

Со старой Европой будет точно так же. Нынешнее великое переселение народов не оставляет европейцам ни единого шанса на выживание в исторической перспективе — если, конечно, само европейское общество не начнет защищаться, вычищая эту грязь изнутри.
Надежды на это мало, даже у ультраправых. На стороне Тиммерманс и ей подобных не только СМИ и общественные организации — на ее стороне все государственное устройство Бельгии и Евросоюза, со всем репрессивным аппаратом, законами и нормативными актами.

А это значит, что мигрантские сообщества будут все больше и больше радикализироваться и захватывать все новые сферы влияния, в том числе и среди европейской молодежи. В конце концов, в рядах Исламского государства (запрещенного в России)воевало достаточно «новых мусульман» с характерным европейским разрезом глаз и подозрительно белой кожей — исламские фундаменталисты хорошо умеют доносить очень простые идеи, в которых средний европеец быстро найдет ответы на все свои вопросы.

А пока никто не мешает мисс Тиммерманс общаться со своей лохматой подружкой. И не будет мешать до тех пор, пока Бельгия в одно прекрасное утро не проснется в качестве халифата.