«Ну а чего бояться-то?» - Лица России

Итак, вот мы и открываем наш проект «Лица России».

Здесь мы собираем истории обычных людей и делимся ими с вами.

Люди, о которых мы будем говорить — это вы. Потому что лица России мы видим не в софитах телекамер — а на стройке, за проектным столом, за штурвалом самолёта, за рулём скорой помощи, в кабинетах врачей, они спускаются в шахты, учат и воспитывают подрастающее поколение, трудятся на российских заводах. Они растят детей. Ходят на работу. Преодолевают трудности. Живут и любят.

«Каков удельный вес нашего труда?»

Лыкова Ирина Владимировна, руководитель структурного подразделения – Сергинской школы, город Нытва.

Для меня самое важное в профессии – это то, что я могу дать детям, молодому поколению нечто большее, нежели знания.

Я много лет отработала учителем, педагогом, теперь вот отвечаю за учебный процесс и административно-хозяйственные дела в нашем структурном подразделении – Сергинской школе, и при этом продолжаю учить детей. Я плохо представляю себя без «учительства». Мне важно общаться с ребятами, давать им знания, видеть их успехи, помогать справляться с неудачами, кого-то поддержать, вселить уверенность, а кому-то, напротив, объяснить, что самоуверенность не самое полезное человеческое качество. Важно, помимо знаний, научить ребят стойкости, умению преодолевать препятствия, доброте, любви к Родине… В общем, для меня важно все то, что происходит в школе ежедневно, из года в год.

Сейчас, с проведенной оптимизацией, работать стало намного сложнее, не хватает специалистов: методистов, предметников, социальных педагогов, психологов, логопедов, библиотекарей… В головной школе все это есть, но пока специалисты к нам доберутся. А порой необходимость возникает очень острая и прямо «сейчас». Учителям приходится вести дополнительные предметы: проходят курсы и совмещают. А что делать? Качество образования – это основа всего.

Результат нашей работы виден со временем. Результат – это когда ребенок начинает осмысленно относиться к школе, к учебе, к учителям, когда слышим от выпускников слова благодарности, когда много позже узнаем, что все у них в жизни сложилось правильно: семья, работа – это ведь самое важное в жизни.

От семьи ведь очень многое идёт. В семье прививается и морально-нравственные ценности, и умение дружить, и патриотизм, и простая человеческая доброта.

Семьи, как известно, разные и если что-то в семье упущено, то в школе, мы имеем возможность, хоть немного, скорректировать это и направить ребенка в «позитивное русло».



Я считаю, что у каждого ребенка должна быть морально-нравственная база. Необходимо воспитать в человеке какие-то фундаментальные, незыблемые качества. Такие, которые помогут ему справиться с любыми трудностями и остаться человеком. Как-то наши деды-прадеды переживали и революцию, и гражданскую войну, и Великую Отечественную, и восстановление страны. Как мы переживали развал СССР и разруху девяностых. Пережили и остались людьми. Стойкость духа, доброта, душевная щедрость, умение своевременно оказать помощь, умение, при необходимости, принять помощь — вот такие человеческие качества хочется воспитать в наших учениках. Но главное, конечно, это умение различать добро и зло.

Если говорить о моём увлечении, как о профессии, то это «организация массовых зрелищ». Чем, собственно, я и занимаюсь. Это мое, как принято говорить, хобби и, что называется, идёт из души.

У меня нет профессиональных знаний в этой области, я – самоучка. Но упорная, настойчивая и любопытная. Собираю информацию, по интересующей меня теме, из любых источников, много общаюсь с людьми, смотрю как это делают другие. И да, провожу разного рода мероприятия.

Во-первых, мне это очень интересно – создать зрелище, увлечь зрителя, «наполнить» его переживанием и эмоциями. Во-вторых, я стараюсь все мероприятия проводить с точки зрения русской народной традиции.

Я давно замечаю, что и мои дети, и ученики в качестве героев для своих игр выбирают совсем для нас несвойственных персонажей из Марвел, Холодного Сердца, анимешные герои, Супермены, Халки. И дети уверены, что у нас, у русских, нет ничего интересного, занятного, такого, чтобы можно было поиграть. Вот своими постановками я меняю эту тенденцию.

Мои постановки в основном для взрослых. Я прежде всего хочу сказать, показать все богатство народной самобытности, заразить их своей увлеченностью, так, чтобы им захотелось все это передать детям. Показываю, что у нас в народной традиции есть замечательные, очень интересные герои. И есть сюжеты куда увлекательней импортных.

В школе мы об этом много рассказываем, показываем, но все-таки, как я говорила, семья – основа всего. Вот поэтому мое хобби направлено на то, чтобы заразить взрослых этой темой, чтобы она увлекла их настолько, что они могли бы передать эту увлеченность детям. А семья и школа вместе, в сотрудничестве, обязательно смогут сбалансировать тот поток информации и впечатлений от зарубежных фильмов, мультфильмов, комиксов – всего того, чем наполнен интернет и телевидение. Мне хочется «подружить» культурную русскую народную традицию и западную.



Если говорить о том, кто, как правило, принимает участие в постановках – это обычные люди. Я с подростками работала, со взрослыми, даже с пожилыми людьми. Кто-то охотно «примеряет» на себя актерскую роль, кто-то ее чурается и помогает в организационных вопросах. У кого-то хорошо получается взаимодействовать со сценой и зрителем, у кого-то хуже. Но все «актеры» — это самые обычные люди.

Вообще, я заметила, что и зрители, и актеры получают одинаковое удовольствие от участия в мероприятии. Люди хоть чуточку да меняются. Пусть на каплю, но добреют. Вот это ценно.

Хочу затронуть тему фильмов в воспитательных целях. Эмоции от них могут быть любыми. Фильм и должен вызывать сильные чувства. Вообще любые эмоции переживать полезно.

Но для меня критерием хорошего фильма является отсутствие «чернухи». Настолько это «ковыряние» в негативе надоело — даже словами не передать. А это же со всех сторон льется. Поэтому для меня хороший фильм – это, прежде всего, рассказ о человеке. Об обычном, простом человеке, таком же как я или вы. О человеке, который проходя какие-то испытания, вырабатывал в себе такие черты как стойкость, добродушие, душевную щедрость. И не надо вот этих эпических и культовых эпопей. И исправляющихся бандитов или наркоманов не надо, ментов-взяточников, которые становятся бессеребренниками — тоже не надо.

Герой фильма – это самый обычный человек, с которым каждый может себя ассоциировать. Вообще фильм должен вызывать сочувствие, любовь ко всему живому, сопереживание.

Тут ведь не важно, что хорошего сделал человек: вырастил сад или выкопал колодец. Главное, что он хоть немного, но улучшил мир вокруг себя. Вот такие фильмы я хочу смотреть, такие фильмы хочу показывать своим детям. Вот с этого розового куста, высаженного у дома, чтобы прохожие могли полюбоваться и вдохнуть чудесный аромат — и начинается патриотизм. Чтобы, посмотрев фильм, человек, зритель захотел тоже чуть-чуть улучшить мир вокруг себя. Не розы посадил, так старушке помог. Понимаете? Что-то очень простое, доступное и понятное многим.

Или, например, фильм о семье, о семейных ценностях, о том, как семья с одной стороны воспитывает, с другой поддерживает и защищает. Фильм о взаимоотношении детей и взрослых, о том, как люди находят общий язык…



В общем, что-то очень простое и душевное. Вот этого у нас очень не хватает.

Ещё хотелось бы упомянуть вот о чём – это «болит» у всех людей моего города.
У нас, несомненно, не хватает мест, где бы люди могли просто погулять: парки, скверы, садики. Малыша в коляске негде покатать. Нет детских игровых площадок, спортивных. Ребятам на велосипеде или скейте негде прокатиться.

Ведь самое примечательное — что место для всего этого есть, но там все заросло бурьяном. Никто не следит.

У нас в городе есть историческое место, можно сказать лицо города – плотина. Собственно, она и стала «родоначальницей» Нытвы, без нее не было бы и самого города. Плотину построили для Нытвенского металлургического завода. Вот эта плотина находится в аварийном состоянии. Нет, не само тело плотины, ее конструкции – тут ничего не рухнет. Но дорога, которая проходит по этому месту и связывает две части города – новую и старую – находится в чудовищном состоянии, и это уже больше десяти лет так. Никто не чинит. А могла бы быть очень красивая набережная, с прогулочными дорожками, небольшим парком.

В целом, нам очень не хватает мест для культурного отдыха.

И, знаете, я не могу не сказать о наболевшем – оптимизация. То, что делают с образованием – это страшно. И страшно то, что результат этого мы увидим не завтра, а лет через семь – десять. Вот это укрупнение оно ведь никаких проблем не решает и ничего не улучшает: ни качество материально-технического обеспечения, ни образовательный процесс – ничего.

И в завершение, хочу сказать, что защитить наших детей от грязи и «чернухи» можно… практически никак.
Можно сколько угодно показывать и рассказывать, подавать пример своим детям, им в их школах будут рассказывать это же, но выйдя на улицу, включив телевизор, они видят совсем другое. Противостоять тому, что происходит, можно только комплексно. Но мы не можем сделать альтернативное телевидение, альтернативную эстраду, альтернативный театр.

Мы все это пытаемся делать. Но каков удельный вес нашего труда? Вот в чем вопрос.

«Чего не хватает российскому обществу?»

Георгий Лебедев, машинист холодильных установок на Ангарском электролизном химическом комбинате – «АЭХК», город Ангарск

— Почему вы выбрали свою профессию?

— Мама мне выбрала профессию. Она просто посоветовалась там на предприятии со своими коллегами – куда сына пристраивать. И отправила меня учиться. Профессия хорошая – машинист, буду, так сказать, ходить в белом халатике. Ну и вышло, что в халатике ходить не довелось, ходил в мазуте, робе. В 1992-1993 уехали с женой в Магаданскую область на заработки, там сын родился, и вот когда начало всё разваливаться, начались шатания, разброд, поняли, что надо уезжать — успел только получить деньги в Сберкассе. Вернулись домой, устроился на АЭХК.

— Можете ли вы рассказать о тех трудностях, с которыми сталкиваетесь в своей работе?

— Заглохнуть может что угодно – насос, компрессоры. Отвечаю я за холодильные установки – отработанный уран обрабатывается при определённых температурах, летом одна, зимой другая. И необходимо равномерно поддерживать заданный уровень. Ну а если что-то полетит – то вся работа останавливается, продукцию приходится сливать, потом по новой начинать. Электрики что-то не то наворотят, отрубят нам электричество – ну и что? Вина-то на нас, предприятие несёт убытки. Производственный процесс тяжёлый, за всем этим неотрывно следить, днём и ночью, следить за корпусом – будет работать корпус, будет работать и комбинат, а значит – и мы. Ну, опасно, конечно, риски есть.

— Чувствуете ли вы, что приносите пользу своей стране и обществу, и чувствуете ли вы поддержку со стороны страны, властей и своего руководства?

— Ну а чёрт его знает.

— В смысле? Как рабочий человек — как трудяга, можно сказать.

— Ну а что? Все трудятся, все работают, и я тоже. Ну а будет ли всё это развиваться – не от нас ведь зависит, а от руководства. Будут развивать, не будут. Вон, недавно ведь сократили половину комбината. Росатом, из Москвы. Нас, тут, в Ангарске. У нас, вон, раньше профилакторий был свой. Закрыли. Сказали – нерентабельный стал. Раньше от предприятия микрорайоны в городе застраивались, жильё для рабочих. Я вот успел квартиру получить в начале двухтысячных, а потом перестали строить. Ну, нерентабельно вкладываться в людей. Профсоюз тоже ничерта не чешется. В поликлинике раньше было отделение, которое работало чисто для нашего комбината, для нас. Раньше чуть что – и можно было сразу обратиться к врачу за помощью без очередей. Это отделение тоже закрыли, врачей на общую регистратуру перевели. Теперь что – стой в общей очереди по полдня. У комбината был свой автопарк автобусов, а потом его продали частникам, они сократили половину – тоже нерентабельно нас возить.

— Вы недавно получили «Ветерана труда» — чувствуете ли вы гордость за это и за то, чем занимались всю свою жизнь?

— Да получил и получил. Не от меня ведь зависело, а от руководства. Не всем ведь дают. Можешь отработать двадцать пять лет – и никаким «ветераном труда» не будешь, если кто-то наверху не решит. Подаст профсоюз прошение, или нет. Если подаст – рассмотрит ли его руководство Росатома. Если наградят – ну, квартплата сокращается на пятьдесят процентов, плати вместо восьмисот рублей — четыреста, льготы на проезд. Пятнадцать бесплатных поездок – езди, не хочу.

— Чего, по вашему мнению, не хватает российскому обществу?

— Денег.

— В смысле?

— Ну а в чём суть вопроса? Чего не хватает российскому обществу? Денег им всем не хватает. Медицины, ничего не хватает.

— Ну а может… цель какая-то отсутствует? Вспомним Советский Союз – может, идеи не хватает обществу?

— Не. Идея здесь ни при чём. Раньше ты пошёл, на десять рублей понабрал продуктов, мяса, там, молока – и живи. А сейчас? Цены какие. Их не контролирует государство – кто их будет-то контролировать? Социальная жизнь сильно упала – её тоже не контролирует государство. Понабрали предприятий в частные руки – и всё, они ставят условия. Раньше была государственная собственность, и государство контролировало всё. Не хватает контроля государства, вот чего не хватает российскому обществу.

«Обещал зайти в храм»

Пользователь нашего сайта Евгений

Был случай, который у меня, можно сказать, изменил жизнь. Начало 2000-х, январь-февраль. Работали мы тогда на Варандее, где пурга так пурга, а когда ясно — кажется, что можно дотянуться до звезд и потрогать северное сияние.

При Борьке-алкаше бурили вопреки здравому смыслу. Ну и то ли новый год, то ли еще что, на буровой заканчивалась солярка. А солярка на буровой — это свет, тепло, еда, короче всё. И тут еще прихват инструмента, и после долгих переговоров буровую сказали законсервировать.

Нас решили вывезти на другую буровую на вездеходе, собрали свои каротажные приборы, аппаратуру, и выехали, когда уже стемнело. Проехали километров 50 и началась пурга. Навряд ли у меня хватит слов описать эту пургу. Выехали на другую буровую в стороне километров 70. Тогда обещал себе — выеду, пойду в храм. А как выехали я и позабыл свое обещание. Лет через семь встречаю знакомого батюшку, и он мне говорит — «обещал зайти в храм, а не заходишь», меня как будто ледяной водой облили. Вот с тех пор хожу в храм, и не могу понять — как жил до этого.

Может батюшке когда-то обещал, не помню, да и неважно это.

«Ну а чего бояться-то?»

Максим Дзюба, горный инженер, история с работы на Кольском полуострове, предприятие «Норникель»

— Могу сказать, что такого саспенса особого не было. Для понимания ситуации — шахта делится на определённое количество горизонтов — уровней. Я находился тогда на 320 горизонте — это 320 метров под уровнем поверхности. Уже смена заканчивалась, должен был произойти пересменок — нас должны были поднять те, кто сейчас находился в шахте. Соответственно, других работяг должны были спустить вниз. Я подошёл к клети — спуск шахты, где идёт спуск-подъём, простым языком — это лифт. Там грузы опускают, людей, транспортировка идёт и прочее. Стоял и ждал, когда начнут спускать клеть, и она вниз ушла спокойно. А вот на подъёме возникли некоторые проблемы. Там уже все работяги собрались. И тут, когда клеть начали поднимать, не доезжая до нашего горизонта она застряла. Просто остановилась. Начали сначала выяснять, что произошло, что случилось — тогда мы ещё не были в курсе, что произошло затопление. В общем, рядом был карьер. Насосы на карьере сломались, и вся та вода, что скапливалась в карьере, никуда не уходила, так как насосы перестали справляться — и в результате вода по вертикальным стволам начала поступать вниз. Было затоплено несколько нижних горизонтов, а глубина самой шахты километр. Получается, нижний, технический отсек, отсек погрузки-доставки руды, и ещё один очень такой неприятный был горизонт, который отвечал за уборку просеянной руды — это всё затопило. Оборудование встало, клеть не смогла подняться. Было принято тогда решение спустить вторую, параллельную клеть, чтобы застрявших вытащить. В результате из одной клети в другую работяги по доске перешли — а там расстояние было метра два. Два метра ты идёшь по доске, а под тобой метров шестьсот-семьсот пустоты. Естественно, нас подняли всех наверх — только там уже узнали, что затопление произошло, до этого одни только обрывочные слухи были. Всё производство встало на какое-то время. Уже на следующий день нас всех собрали, лопаты выдали, электриков собрали, и отправили на 565 горизонт. Там до сих пор была вода — она так и не ушла. Спускались аварийно. Работяги, которые обслуживали клеть, рассказывали, что уже в две смены работали, чтобы починить её, иначе на тот горизонт было никак не попасть. Ну, что? Первые впечатления были такими… конечно… я просто помню тот горизонт до, и что было после. Перед стволом — большая куча мусора, досок, всё, что водой снесло — проход был завален. Пришлось пробираться через запасной проход. Электричество полностью отсутствовало, но у нас всегда налобные фонарики есть.

— И вы вот так были в полной тьме в пятистах шестидесяти пяти метрах под землёй? После потопа? Было страшно?

— Да я даже не знаю, было ли мне страшно. Нет, страшно мне не было. Тут скорее всё это было нестандартно, ситуация была абсолютно внештатная, и только потом до меня дошла вся опасность, и то, насколько многим людям попросту повезло — если даже и не выжить, то выбраться оттуда. Обошли завал по запасному пути, вертикальный ствол между горизонтами просто вымыло, к концу горизонта завал стал таким, что мы стояли под потолком — а высота горизонта четыре метра. Погрузочник просто смыло на сотню метров. Когда исследовали кандейку — там, где отдыхают шахтёры — её затопило наполовину. И часы на столе в воде остановились ровно в момент потопа — четыре часа. Я сейчас думаю и понимаю, что единственное, что спасло тогда рабочих — затопление произошло в пересменок, когда уже все ушли, а новые работяги ещё не успели спуститься. И всё ещё думая над вашим вопросом… нет, работать было тяжело, сложно — но вообще не страшно. Ты прекрасно понимаешь, что в случае чего, если обвал — у тебя шансов выжить не слишком много, и тебя просто похоронит. Ну а чего бояться-то?

Желающие рассказать свою историю могут писать на адрес f3r.en@yandex.ru