Модный нейминг Зои Космодемьянской

Многие из вас ещё не в курсе, но в Московской области, в деревне Петрищево, появился музейный комплекс «Зоя».

Чем он примечателен?

Тем, что это идеальное место для семейных прогулок и красивых фоточек для «инсты».

А ещё тем, что на этом месте запытали и казнили Зою Космодемьянскую.

Очень объёмный материал по теме этого музея вышел в издании «The Village». Российском, между прочим, издании. Вы хотите знать, за что его хотят засудить?

Огромный белый лаконичный корпус современного музея стоит посреди полувековых изб. Ещё недавно в них не было газа. Газ в деревне Петрищево провели только в 2020 году, сделали нормальные дороги и роскошный парк. Деревне просто повезло: инфраструктуры наверняка и дальше бы не было, если бы власти не выбрали это место для строительства образцового патриотического музея. А выбор места был предопределён почти 80 лет назад: в 1941-м в Петрищеве повесили юную партизанку Зою Космодемьянскую.

Вероятно, жители села Петрищева рады, что когда-то на месте их жительства запытали насмерть юную девушку, которая отдала свою жизнь, чтобы спасти свою страну. Ведь благодаря её смерти, у них появилась инфраструктура и клёвенький музей, где можно делать чёткие селфяшки.

Ах, да! Ещё у них появилась надежда.

И вот спустя много лет это помогло деревенским жителям улучшить свои жилищные условия.Кроме того, у них появилось идеальное общественное пространство для прогулок с семьей и создания качественных фотографий для инстаграма. Ощущение от музейного комплекса исключительно такое: никакого трагизма, но надежда. В том числе на то, что патриотический музей может быть действительно модным, а чиновники будут чаще привлекать к работе молодых и независимых.

Вероятно, по мнению журналистов и редактора «The Village», Зоя Космодемьянская отдала свою жизнь за то, чтобы в дальнейшем у жителей этого места появилось идеальное общественное пространство для чётеньких фоточек для инсты и прогулок с детьми.

Что ж, прекрасно, прекрасно. Я готова поверить в то, что журнаглисты и редактор этого издания и вправду верят в то, что советские люди отдавали свои жизни за то, чтобы у этих журнаглистов появилось пространство для чётеньких фоточек. Потому что это, судя по всему, единственный смысл их бесполезных жизней.

Абсолютно не имеет значения, что наши предки отдавали свои жизни, чтобы вообще сохранить свой народ и спасти свои семьи, свою страну. Но теперь у журнаглистов имеется хорошее общественное пространство для фоточек.

Я буду повторять эту мысль до тех пор, пока не кончится статья. Потому что с первого раза эта чудовищная мысль просто не способна усвоиться в психике нормального человека.

И, вероятно, жители села Петрищева надеются на то, что, благодаря подвигу Зои Космодемьянской, вскоре все рабочие места будут заняты молодыми и независимыми.

Видит Бог: я верю в людей. Я верю в то, что в этом селе живут нормальные люди.

Ну и да: лично для меня это чудовищная трагедия — что там для них нет никакой трагедии.

«Кажется, «Зоя» — идеальный нейминг для современного пространства. Он попадает сразу во все тренды: лаконичный (как «ЭМА» или «Энтузиаст»), ретроманский (как «Салют» или «Заря») и концептуальный: Зоя — имя реальной девушки, и в то же время, лишённое фамилии, оно как бы присвоено целому поколению людей, чья молодость выпала на околовоенные годы. Или даже больше: это имя — вневременной символ патриотического героизма».

Итак: Зоя Космодемьянская – это идеальный нейминг.

Идеальный нейминг.

Мне просто любопытно: что за существа рожали эту статью, и кто рожал их самих?

Нет, нет, без шуток. Мне правда это любопытно.

Вероятно, Зоя Космодемьянская была бы рада, что её смерть попала сразу во все тренды.

Вероятно, она была бы рада, что её пытки были весьма концептуальными.

А мы сами рады, что её лишили фамилии?

У каждого человека этого поколения была своя фамилия. И свой подвиг. На фронте, в окопах, под бомбами, в Донецке, в Праге, в Кёнигсберге, в Берлине; в тылу, за мартеновскими печами, на заводах, в блокаде, на огородах, в лесах; в партизанских отрядах, в конце концов, чёрт бы побрал этих журналистов.

На это поколение невозможно навесить одно имя.

Потому что… какое из них выбрать?

Матросов?

Голиков?

Гастелло?

Осипенко?

Герман?

Какое?

Партизан был отведён в избу, где жили офицеры, и тут только разглядели, что это — девушка, совсем юная, высокая, стройная, с большими темными глазами и тёмными стрижеными, зачёсанными наверх волосами.

Хозяевам дома было приказано выйти в кухню, но всё-таки они слышали, как офицер задавал Татьяне вопросы и как та быстро, без запинки отвечала: «нет», «не знаю», «не скажу», «нет», и как потом в воздухе засвистели ремни, и как стегали они по телу. Через несколько минут молоденький офицерик выскочил оттуда в кухню, уткнул голову в ладони и просидел так до конца допроса, зажмурив глаза и заткнув уши.

Хозяева насчитали двести ударов, но Татьяна не издала ни одного звука. А после опять отвечала: «нет», «не скажу», только голос её звучал глуше, чем прежде. (1)

Вероятно, эти пытки попадают в идеальный нейминг?

Это место — чистый пример общественного пространства, где хочется гулять, пить кофе и кататься на роликах (как возле музея «Гараж» в парке Горького, например) — в общем, радоваться жизни, осознавая ценность этой возможности.

Что ж…

На самом деле, уже «радует», что журналистам данного издания хочется кататься на роликах на месте чудовищной казни человека. Пить кофе. Делать селфи.

Потому что этим они показывают всю свою сущность.

Мне жаль только, что они не осознают ценностей вообще.

Я задам читателям этой статьи простой вопрос: вы посещали концлагеря?

Вам хотелось там кататься на роликах? А пить кофе? И самое главное: вы делали там селфи?

Вот чтобы запечатлеть момент. Отметить в геотегах место, которое вы посещали.

Вам хотелось это делать?

Нет?

А почему?

Нейминга не хватило, очевидно? Или трендов? Вероятно, Освенцим не похож на музей «Гараж». А жаль, правда? Почему же там общественное пространство не сделали в таком духе, а? Ц-ц-ц, туда бы привлечь крутых дизайнеров, сделать кафе…

Представьте, какие чётенькие селфяшки можно сделать на этом месте?

С геотегами.

Архитекторы объясняют, что такого эффекта они добивались осознанно.

«Нас критиковали за выбранный стиль, говорили, что подобная архитектура не олицетворяет трагические военные события, но мы считаем иначе: здание и не должно олицетворять их. На наш взгляд, в музее Зои архитектура не должна привносить дополнительные смыслы к её истории»

Я не буду вам ничего говорить. Я покажу вам фотографию человека, который не хотел олицетворять трагические военные события на месте казни человека. Запомните его лицо. Пусть вся страна запомнит его лицо.



Хорошо, что дальше уточняется, что помогал в открытии этого музея Мединский. Тот самый Мединский, который открывал табличку Маннергейму.

Солдаты, жившие в избе, окружили девушку и громко потешались над ней. Одни шпыняли её кулаками, другие подносили к подбородку зажженные спички, а кто-то провёл по её спине пилой.

Натешившись, солдаты ушли спать. Часовой вскинул винтовку на изготовку и велел Татьяне подняться и выйти из дома. Он шёл позади неё вдоль по улице, почти вплотную приставив штык к её спине, потом он крикнул: «Цурюк!» — и повёл девушку в обратную сторону. Босая, в одном белье, ходила она по снегу до тех пор, пока её мучитель сам не продрог и не решил, что пора вернуться под тёплый кров.

Этот часовой караулил Татьяну с десяти часов вечера до двух часов ночи и через каждые полчаса-час выводил её на улицу на 15-20 минут.

Что ж… там, где когда-то ходила босая Зоя Космодемьянская, обмораживая свои ноги до черноты, и вправду, вероятно, хочется кататься на роликах.

Это мы с вами ничего не понимаем.

Мы, отсталые люди.

Мы, не делающие селфяшек на месте казни.

Гуляя между залами, посетителю стоит останавливаться перед окнами. Они выходят на места, где происходили трагические события в жизни Зои. «Это одна из наших ключевых задумок, — рассказывает Андрей Адамович. — Между залами посетители могут посмотреть в панорамные окна и увидеть дом, где её пытали, место казни. Кроме того, в этих пространствах человек может отдохнуть от навалившейся на него информации и попытаться её осмыслить».

Пройдя экспозиционную часть музея, зайдите в кафе. Оно соответствует уровню музея — это не буфет с обветренными бутербродами, а светлое пространство с окнами в пол, стильными люстрами и лаконичной мебелью. В меню, помимо латте и фитнес-батончиков, есть комплексный обед якобы из военно-полевой кухни 40-х: морковный чай и кулеш — по сути, наваристый мясной суп (слишком вкусный, чтобы поверить, что он соответствует тому, что ели на фронте).

Опять же, мне интересно: а в Освенциме, в Бухенвальде – там продаются латте и фитнес-батончики? Морковный чай, слишком вкусный кулеш?

Нет?

А почему?

Ведь человеку, очевидно, очень захочется пожрать на месте казни тысяч людей. Почему такое не предусмотрено?

Ах, память и уважение?

А как иначе люди-то смогут отдохнуть от навалившейся информации?

Как иначе люди смогут понять, что когда-то их предков убивали, пытали и мучали?
Недоработка, недоработка…

В Бухенвальде — кафе. В Освенциме – сразу ресторан. С зоной для селфи. На фоне надписей наших запытанных солдат.

Из комендатуры принесли часть Татьяниных вещей: жакет, брюки, чулки. Шапка, меховая куртка и валяные сапоги исчезли — их успели уже поделить между собой унтер-офицеры. Тут же лежала её походная сумка и в ней — бутылка с бензином, спички, патроны к нагану, сахар и соль. Татьяну одели, и хозяева помогали натягивать чулки на почерневшие ноги. На грудь Татьяне повесили отобранную у неё бутылку с бензином и доску с надписью «Партизан». Так её вывели на площадь, где стояла виселица.

Место казни окружали десятеро конных с саблями наголо. Вокруг стояли больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни, но их пришло немного, а некоторые, придя и постояв, потихоньку разошлись по домам, чтобы не быть свидетелями страшного зрелища.

Под спущенной с перекладины петлёй были поставлены один на другой два ящика из‑под макарон. Татьяну приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «кодака»: немцы — любители фотографировать казни и экзекуции. Комендант сделал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак обождать.

Татьяна воспользовалась этим и, обращаясь к колхозницам и колхозникам, крикнула громким и чистым голосом:

— Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!

Стоявший рядом немец замахнулся и хотел то ли ударить её, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:

— Мне не страшно умирать, товарищи. Это — счастье умереть за свой народ...

А хотя нет, знаете. Всё правильно. Там и надо делать селфи.

Немцы бы это одобрили.

Рассказ о Космодемьянской начинается с истории о том, в какой стране она и её поколение росли. СССР 30-х показан как государство без недостатков: строятся заводы и электростанции, люди массово получают образование, развивается искусство. И ни единого стенда о репрессиях. Впрочем, о них немного упоминает экскурсовод. Также в музее воспроизводится несколько устрашающих или, наоборот, вдохновляющих мифов — о том, что Гитлер хотел стереть Москву с лица земли, и о 28 панфиловцах.

Простите, это невозможно комментировать. Данное издание ссылается на фашиста, который разоблачает «советские мифы войны», и этим всё сказано.

Простите.

Это за гранью всего человеческого.

А таблички репрессий, вероятно, надо было поставить. Как же ж это – музей во имя советского человека, и без репрессий! Всем должно быть видно, что за кровавый Гулаг защищала Зоя, и все её должны ненавидеть за это.

Ведь иначе бы мы сейчас пили баварское.

Нет?

Ах, да…

Наши предки были бы натянуты на абажуры. Ну, это ерунда. Журналисты данного издания точно бы пили баварское. Как потомки тех, кто обслуживал бы немецкие газовые и нефтяные трубы.

Как рабы.

А вот это уже комментарий редактора:

Спокойно говорить о Зое Космодемьянской сегодня очень сложно: историческая политика Кремля рьяно защищает любые советские символы, связанные с героизмом, патриотизмом и прочими добродетелями военного времени, иначе «учредительный миф» пошатнётся. Всякое разумное сомнение или научная критика, затрагивающие Сталина, советское командование, Красную армию или СССР в целом, расцениваются как оправдание фашизма и предательство. Логики здесь никакой нет, но в исторической политике её и не бывает.

Для начала, предлагаю посмотреть на лицо этого человека, старшего преподавателя Школы исторических наук факультета гуманитарных наук НИУ ВШЭ.



Внимательно посмотрели?
Мы не позволяем таким, как он, спокойно говорить о Зое Космодемьянской и прочих советских героях правдивую правду, не позволяем им говорить, что все эти герои были больными шизофрениками, мы не позволяем шатать миф подвига нашего народа, мы не позволяем осквернять героизм наших предков.

Все увидели?

Так вот: не позволяем дальше.

Если мы позволим этим фашистам и предателям – он это очень хорошо подчеркнул, молодец – перевирать нашу историю, понимаете, наши дети будут кататься на роликах по Освенциму, Бухенвальду, Дахау, Собибору.

И делать там селфи на память.

Это будут прекрасные места для прогулок с детьми. И там будут располагаться кафе, где можно закусить фитнес-батончиками смузи, и покатиться дальше.

Тело Космодемьянской провисело на виселице около месяца, неоднократно подвергаясь надругательствам со стороны проходивших через деревню немецких солдат. Под Новый 1942 год пьяные немцы сорвали с повешенной одежду и в очередной раз надругались над телом, исколов его ножами и отрезав грудь. На следующий день немцы отдали распоряжение убрать виселицу, и тело было похоронено местными жителями за околицей деревни.

Этот музей, не отличающийся от сотен штампованных европейских домов, само его появление, меня не расстраивает.



Но ноги моей, и тех, кого я знаю, там не будет. И я рада, что там есть пространства для селфи, и пусть каждый, кто посетит данный музей, проставит там геотеги – так сразу будет понятно, чего стоит человек.

Пусть они там едят батончики и кулеши, переваривая увиденное – виды пейзажей, где убивали Зою Космодемьянскую.

Пусть катаются там на роликах.

И радуются, что жителям деревни, благодаря пыткам Зои, провели газ.

Плохо не то, что провели газ и построили дорожки. Я не буду пояснять эту мысль. Каждый нормальный человек и без того её понимает, а ненормальным, как эти журнаглисты, пояснять всё равно бессмысленно.

Но вы, показывая медали своих семейных героев детям, задумывались о том, чтобы сделать это в правильном тренде?

Нет?

А почему?

Вы ведь абсолютно не врубаетесь в нейминг.

Прости, Господи, души тех, кто написал эту статью.

И спаси нас от молодых и независимых.

Не уследили.

От героев былых времён
Не осталось порой имён.
Те, кто приняли смертный бой,
Стали просто землёй, травой…
Только грозная доблесть их
Поселилась в сердцах живых.
Этот вечный огонь, нам завещанный одним,
Мы в груди храним.

Прим. 1: Зоя Космодемьянская при попадании в плен назвалась Татьяной.